Автор: Ярь

На самом деле Гокудере просто надо было заглянуть к Хибари по делам. Но того не оказалось в «официальной резиденции комитета дисциплины». Какой-то парень — Гокудера так и не научился различать их — сказал, что босс скоро будет. Буквально через десять минут. И Гокудера остался.
Комната была огромной, со спортивный зал, и наверняка должна был внушать ужас приходящим сюда людям. Под потолком — мрачного вид лепнина, мебели прочти нет, кроме длинного стола и простых чёрных стульев. И пианино в полутёмном углу.
«Вот идиоты, так же нот не видно будет», — машинально отметил про себя Гокудера.
Хибари где-то задерживался, а Гокудера просто не мог ждать в бездействии. Он уже походил по комнате, полил чахлые растеньица на подоконнике — кажется, за ними никто не смотрел или же мрачная атмосфера этого места виновата, — почитал газету, оставленную кем-то на столе. Было невыносимо скучно. Если бы не Десятый лично просил, Гокудеры бы тут давно не было, и пусть Хибари хоть удавится без «жизненно необходимой информации».
«Заняты все... Позвонить не могли, что ли?»
Впрочем, это он говорил ещё Десятому, когда возмущался, что он не почтальон, не мальчик на побегушках и вообще предпочёл бы обходить Комитет Дисциплины десятой дорогой. Не помогло. Тсуна привёл кучу аргументов, что именно он должен пойти, помуто что все осталыне заняты, а Хибари ещё вчера сломал мобильник. Не без помощи Тсуны, между прочим.
Гокудера даже на всякий скучай вытащил свой мобильник и попытался позвонить, но... «абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».
«Сколько ещё ждать-то?»
Гокудера в раздумьях подтащил один из стульев к пианино, откинул крышку. Когда он в последний раз играл? Давным-давно, кажется. Наверное, уже и позабыл всё, и в нотной грамоте «до» от «си» не отличит.
Пальцы сами легли на клавиши, но, руки, кажется, позабыли даже самые простые мелодии. В последнее время он только кидал взрывчатку и писал. Ну, иногда ещё дрался.
А ведь раньше любил играть. Ещё до того, как каждое его выступление начиналось с ядовитых пирожных сестрицы. Сам он этого не помнил, но Бьянки рассказывала, что с детства его было не выгнать из-за пианино. Он, маленький, забирался с ногами на стул и жал на клавиши, внимательно вслушиваясь в звуки, и оттаскивать его от пианино было бесполезно: только отвернёшься, и вот уже Гокудера снова сосредоточенно нажимает чёрные и белые клавиши.
Сейчас звуки разлетались из под пальцев, словно испуганные шумом птицы, повисали в воздухе. Сначал они были неуверенные и никак не желали складываться в мелодию, и Гокудера чувствовал себя ребёнком, совсем недавно севшим за пианино и едва научившимся играть гаммы и собачий вальс. Пальцы были как чужие, и не получалось, как раньше, легко играть самые сложные мелодии. Зато ноты из памяти не выветрились.
Звуки сплетались в мелодию, она звучала всё ровней и уверенней, полилась, как вода. Словно ожило прежнее умение.
Гокудера подумал, что выглядит сейчас, наверное, довольно глупо, и за пианино нормальный человек с забинтованной рукой не сядет — и как только у него при этом играть получилось? — и что играть он почти разучился — учитель бы назвал его неумехой, которого к приличному музыкальному инструменту подпускать нельзя, — и что комната Комитета Дисциплины совершенно не подходит для импровизированного концерта.
Последние ноты повисли в тишине.
— Гокудера Хаято, игра на мызкальных инструментах в учебное время является нарушением дисциплины.

Ссылка на автора http://www.diary.ru/~jarenka/