Автор: неизвестен .-.
- …и заметь, я не упоминал ни о долге, ни о трусости, - говорит Гокудера и от злости грохает кулаком по стене. Такой глухой тихий звук.
У Гокудеры горят щеки. Он опаздывал и бежал. Курить ему хочется даже сильнее, чем режет легкие – говорят, это как-то связано.
Хибари знает толк в убежищах. Дом, в котором он прячется, запечатан пламенем Тумана, Хибари лично снимал защиту на входе – похоже, его ненависть к Мукуро сильно преувеличена. Гокудера шарит взглядом по стенам, полу, мебели. Ищет зацепку, любую зацепку, и не находит.
- Я заметил, - невозмутимо отвечает Хибари.
Он сидит, закинув скрещенные ноги на массивный стол, царапая туфлями полировку столешницы, и чуть покачивается на задних ножках стула. Это отвлекает и раздражает – кажется, Хибари вот-вот перевернется и упадет вместе со стулом.
- Послушай, - в сто двадцать тысяч пятый раз начинает Гокудера. – Тебе же самому это нравится. Появиться в самый последний момент и надрать задницу злым уродам. Ситуация там пиздец, и Цуна… Он не справится без всех нас, я тебе точно говорю. Если мы сейчас не соберемся, то… я закурю, ладно?
Хибари слушает внимательно, чуть склонив голову на бок; удивительно, насколько поглощенным и заинтересованным он может казаться. Черты его лица становятся нежными и прозрачными, уголки губ смягчаются, тени от ресниц падают на бледные щеки.
- Нет, - отвечает Хибари, ослабляя узел галстука. – Но ты продолжай.
Гокудера дезориентирован, почти взбешен. Он напоминает человека, с разбегу врезавшегося в стену.
- Если мы сейчас не соберемся, - бездумно повторяет он, комкая сигаретную пачку в руке.
Он уже вошел сюда таким. Взвинченным, паникующим, готовым на все. Хибари это, пожалуй, нравится. Ему нет ровным счетом никакого дела до Вонголы, но Гокудера, слишком наглый для просителя, похожий на собаку, загнанную в угол…
Гокудера, похоже, на грани, но впечатление обманчиво: истерика – это его образ жизни.
Неконтролируемое разрушение – это его стихия.
Он стрессоустойчив настолько, что, кажется, его невозможно сломать.
При таком сочетании качеств ум – это последнее, что может требоваться от хранителя Урагана.
- Дай я угадаю, - быстро, нетерпеливо бросает Гокудера. – Ты же сейчас просто набиваешь себе цену. Сколько, хранитель? Чего ты хочешь? Хватит тянуть время, ты, самодовольный пидарас!
Он переходит на крик.
Хибари выдерживает паузу, перекатывая тишину на губах. У тишины томительно-сладкий, медовый привкус.
Потом взвывает мобильник, и Гокудера мгновенно забывает про Хибари, цепляется за трубку, как тонущий. Слушает молча, прикрыв глаза. Фонит на всю комнату страшным, огромным напряжением.
Потом говорит:
- Да, хорошо, я что-нибудь придумаю.
Прячет трубку и спрашивает, устало и обыденно:
- Ну чего ты хочешь, а.
Хибари четко знает, чего он не хочет. Не хочет быть хранителем чего-то настолько слабого, беззубого, травоядного. По большому счету, ему все равно, но застывший в дикой, предвзрывной неподвижности Гокудера вызывает у него желание разрушить. Уничтожить безвозвратно, разбить на такие крошечные осколки, чтобы потом невозможно было собрать.
- Вот что, - сообщает он, сбрасывая ноги со стола. – Я хочу, чтобы ты сопротивлялся.
Глаза Гокудеры расширяются, зрачки вздрагивают, становятся игольными – теперь он наконец-то смотрит на Хибари.
- Ты ебанулся,- шепчет Гокудера.
- А теперь – все с самого начала, - говорит Хибари и удобно перехватывает тонфа.
Гокудера не сопротивляется – он будто не верит, что Хибари сказал ему правду. Сдирать с него одежду одной рукой ужасно неудобно, но другая все равно занята – передавливает горло тонфа. А еще он жмурится и молчит. Дохлое животное хуже травоядного, думает Хибари, проводя вверх по торчащим ребрам, и больно выкручивает его сосок. Гокудера дергается, беззвучно открывает рот и еще сильнее зажмуривается. Его руки, раскинутые в стороны, напрягаются; пальцы сжимаются в кулаки. Похоже, он и правда считает, что покупает помощь.
Хибари поднимается – надавливая коленом на пах Гокудеры так, что тот со свистом втягивает в себя воздух, пытаясь согнуться, - и презрительно бросает:
- Я же сказал. Сопротивляйся. Дешевка.
Пальцы Гокудеры, сжатые в кулаки, разгибаются, он весь обмякает. Слезы влажно поблескивают в уголках глаз.
Хибари неторопливо расстегивает сорочку.
- Ты мне не веришь, - он укоризненно качает головой.
Такой фарфоровый, что его кожа светится – или это просто кажется. Слезы искажают. Разочарование и скука в его голосе, если Гокудера угадал неправильно, все пропало. Неужели он ошибся?
Гокудера смотрит на Хибари, распахнутыми, побелевшими от сдерживаемой ярости глазами. На то, как Хибари снимает запонки и бросает их на пол.
На то, как Хибари расстегивает ремень.
Он похож на ангела, со своими мягкими, правильными чертами, миндалевидными глазами и длинными, густыми ресницы. Трогательная белоснежная ямка под кадыком.
Туда Гокудера и бьет, когда Хибари опускается на колени, вытаскивая из-за резинки трусов возбужденный член.
- О, - говорит Хибари. – Так лучше.
Левой рукой он сжимает запястье Гокудеры, кулак дрожит в миллиметрах от горла.
Гокудера тянет его на себя, перекатывается в сторону, пытаясь подмять. У него нет ни динамита, ни колец – все оставил на входе, у него нихрена нет, но он думает, ерунда, ведь Рехей как-то обходится одними кулаками, убить мерзкую тварь, и потом он вспоминает, зачем он здесь.
И пропускает удар.
Тонфа в солнечное сплетение, невыносимо, Гокудера будто падает в темноту и слышит, как кто-то жалобно скулит, неужели это он? И исказившееся лицо Хибари, разомкнутые губы, черный провал рта; Хибари разводит его колени так, что они касаются пола. Толкается внутрь, так резко, что сам всхлипывает от боли.
И останавливается.
Перехватывает руки Гокудеры, вдавливает запястья в пол.
- Ну вот, - говорит. – Это уже что-то.
Это больно. Это так больно и унизительно, что Гокудера больше не беспокоится ни о чем.
- Твою мать, перестань! – хрипит Гокудера.
Он извивается и дергается, так, что если бы Хибари не вошел в него до упора – непременно бы скинул. Страх прибавил ему сил – точнее, нет. Страх отключил его мозги. Агонизирующее, смертельно напуганное животное. Сильное, хищное.
Гокудера так отчаянно бьется и вырывается, что Хибари, опустившись вниз, вгрызается зубами в его шею и начинает двигаться. Внутри у Гокудеры узко, и одуряюще остро пульсирует. Мышцы сокращаются, пытаются вытолкнуть член. Хибари подается назад и снова вбивается в его задницу, вздрагивая, хрипло взрыкивая. Фиксирует каждое движение.
Эта волна от плеч к запястьям. Ходуном ходящий пресс. Болтающиеся в воздухе ноги – хочет ведь пнуть, а никак.
Хибари двигается все быстрее, внутри у него огонь и металл, для него больше не существует сопротивления, будто он забивает кого-то до смерти тонфа.
И неожиданно острый, отчаянный крик Гокудеры заставляет его остановиться.
Остановка занимает сто тысяч вспышек, выкручивающих и освобождающих, я слышу, бормочет Хибари, подожди, сейчас, а-а-а-а-а-ах, да, не умолкай, да.
Не умолкай.
- Если ты сейчас же, - шепчет сорванным голосом Гокудера.
Хибари толкается в нем, испытывая дискомфорт и желание высвободиться. Освободиться немедленно.
- Немедленно, - разбитым, приглушенным эхом отзывается Гокудера, что-то взблескивает в темноте его рта, и Хибари видит – кольцо Урагана, продетое в язык.
Холодная дрожь пробегает по его телу, сковывая и закручивая в пружину.
- Подожди, - говорит Хибари.
С ним происходит что-то странное; наверное, проигрывают именно так.
Он отстраняется, поднимаясь на локтях, и впервые за все это время смотри на Гокудеру.
На его растрепанные светлые волосы, на искусанные в кровь губы.
В мутные от боли глаза.
- Не шевелись, - зачарованно бормочет Хибари. – Я знаю, что тебе нужно.
- Сейчас мы приведем себя в порядок и оденемся.
Хибари сжимает член Гокудеры, тряпочно-мягкий.
- И поедем решать вашу ситуацию-пиздец.
Он смотрит, как разглаживается лицо Гокудеры, как тот улыбается и вздыхает; и чувствует, как член в его руке становится твердым. Тогда Хибари начинает двигать рукой, щекоча пальцами набухающую вену и нашептывая в изгиб шеи:
- Надерем задницу вашим злым уродам…
Гокудера раскрывает сомкнутые губы. Тычется в ладонь, стонет, отворачиваясь. Мокрые от пота волосы падают на его лицо.
- Покажем этим травоядным, что Вонгола…
Хибари закрывает глаза.
Он ненавидит проигрывать.
И потом уже, когда он их открывает, то видит, как Гокудера перед зеркалом поправляет галстук, машинально выщелкивает из пачки сигарету – и, покосившись на Хибари, засовывает ее обратно.
- Ну что? – спрашивает Гокудера, поправляя часы на запястье. – Выдвигаемся наконец-то?
Хибари кивает.
Он смотрит в зеркало из-за плеча Гокудеры, пытаясь поймать его взгляд, но тот отводит глаза.