Название: Курить на территории школы запрещено.
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Автор: Лю Чанг.
Пейринг: Хибари/Гокудера, намёк на Тсуна/Гокудера.
Персонажи: Гокудера, Хибари, Тсуна, Ямамото, Киоко.
Рейтинг: NC-17.
Жанр: яой, нон-кон, немного ангста и стёба.
Содержание: о том, как важно следить за базаром, особенно разговаривая с представителем дисциплинарного комитета.
Предупреждение: насилие, много насилия.
Статус: закончен.
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Акире Амано.
Размещение: брать можно, но только вместе с шапкой.
Этот день выдался для Гокудеры особенно дерьмовым. Таких дерьмовых дней в его жизни не происходило уже давно. А всё начиналось с каких-то мелочей. Выйдя из дома, он поскользнулся и упал в лужу, натёкшую после дождя прямо под порогом, из-за чего ему пришлось возвращаться и приводить себя в порядок. В конце концов, он опоздал в школу на полчаса и пропустил важный зачёт. Но на этом его неприятности не закончились. Он едва дождался большой перемены, чтобы наконец прийти в столовую и по-человечески поесть, чего ему никогда не удавалось по утрам, ибо сам Гокудера готовил из рук вон плохо, а есть то, что готовит его сестра, он не стал бы даже под страхом смертной казни. И боже упаси, если она вообще припрётся к нему на квартиру, особенно с утра. Выстояв длинную очередь, состоящую из голодных школьников, он взял себе обед и направился к столику, чтобы наконец раз в жизни как следует поесть, и в радостном предвкушении совершенно не заметил, что в толпе кто-то сильно толкнул его вбок. Очевидно, это произошло случайно, но Гокудера был более, чем уверен, что это было сделано специально. Руки его дрогнули от неожиданности, миска с сомэном упала на пол, а всё её содержимое рассыпалось вокруг.
- Какого хрена?! – белобрысый резко развернулся и увидел виновато, но неизменно глупо улыбающееся лицо Ямамото за своей спиной. Если бы это был кто-то другой, Гокудера не взбесился бы так сильно, но теперь его ярости просто не было предела.
- Извини, я нечаянно, - тот снова тупо улыбнулся, смущённо заводя руку за затылок.
- Бейсбольный идиот! Ты меня бесишь!
- Я куплю тебе другой!
- Иди на хрен, мне ничего не нужно от тебя! – от злости белобрысый сорвался с разговора на повышенных тонах на откровенный крик, и внутри у него просто всё кипело. День итак начинался дерьмовей некуда, а тут ещё какой-то придурок лишил его обеда. Сопроводив свои слова крепким тычком кулака по раздражающей его физиономии, Хаято развернулся и направился к выходу, растворившись в толпе. Обедающие школьники с удивлением смотрели на двух ругающихся парней, и Ямамото, потирая ушибленную скулу, непонимающе смотрел то вслед уходящему Гокудере, то на миску, сиротливо валяющуюся на полу.
«Идиоты… Меня окружают одни идиоты… Как же меня всё бесит».
Взрыватель шёл по шумному и людному коридору. Он никогда не любил такие большие скопления людей, но сегодня он особенно ненавидел эти лица, эти голоса, и особенно эти многочисленные глаза девиц, с восторгом смотрящих ему вслед. Он им нравился. За свою холодную неприступность и смазливую мордашку. Но он-то уже давно осознал, что девушки его совершенно не интересуют. В его представлении они все были сплошь созданиями глупыми и жестокими, и не заслуживающими какого-либо внимания с его стороны. Впрочем, и среди мужчин было немало людей, которые его бесили. Всё, что происходило с ним за эти годы, заставляло его постепенно становиться мизантропом и пропитываться глубоким недоверием к миру. И лишь одному человеку он мог показать себя таким, каким он был на самом деле – милым и непосредственным. Временами его посещал вопрос, почему именно к нему он так привязан. Но до сих пор он не мог дать на него однозначного ответа. Одно Гокудера знал точно: он всю жизнь искал человека, к которому мог бы привязаться, и этим человеком стал Тсуна. Быть может, увидев в нём скрытую силу, он бессознательно хотел, чтобы тот защищал его. Быть может, наоборот, сам хотел его защитить. Или же просто был абсолютно уверен в том, что тот не оставит его одного наедине со своими проблемами. Но Хаято не любил искать во всём причины и заниматься бессмысленным психоанализом. Он просто знал, что не хочет никому доверять, кроме него. И то, что причиняло ему каждый день невыносимую боль – это осознание того, что он никогда не станет для Савады чем-то большим, чем просто другом. Но сам он уже не раз замечал за собой невыносимое желание прикоснуться к нему, обнять, любым способом стать ближе. И он хорошо осознавал, что именно кроется за этими, казалось бы, невинными желаниями. Гокудера никак не мог отделаться от навязчивых мыслей о нём, и это уже начинало граничить с помешательством. И тот факт, что Тсуна ни разу ни словом, ни делом не намекнул, что такое повышенное внимание не нравится ему, только усугубляло всю ситуацию. А не настораживать его всё это просто не могло, если он имел хоть каплю мозгов, а он их, несомненно, имел.
Гокудера грустно проплёлся в класс и сел за парту, даже не положив на неё ноги по привычке. На это просто не было настроения. Он наблюдал за серым осенним пейзажем за окном, время от времени поглядывая на Тсуну, который о чём-то оживлённо беседовал с Киоко. Та в ответ звонко смеялась и улыбалась ему.
«Джудайме… Что ты нашёл в этой дурочке?»
Он бы мог смириться с тем, если бы тот полюбил Хару или Ханну. Или Бьянки, на худой конец. Но эта девушка с кукольной внешностью и полным отсутствием характера ему не нравилась абсолютно. Его бесили её глупый смех и большие пустые жёлтые глаза. Его бесил её брат. А больше всего бесило то, как смотрел на неё Тсуна, и то, что он готов был разбиться в лепёшку, лишь бы покрасоваться перед этим, как он считал, ничтожеством. За что Киоко присудили такой титул – «идол школы», Гокудера понять не мог. Неужели только за внешние данные и спортивную деятельность её брата Рёхея?
Перемена ещё не закончилась, и белобрысый решил немного вздремнуть. Он редко страдал бессонницей, но в эту ночь почему-то спал плохо. Едва он закрыл глаза и откинулся на спинку стула, как услышал чей-то знакомый звонкий голос прямо над ухом.
- Гокудера-кун, с тобой всё в порядке?
Он очнулся и уже хотел послать этого кого-то куда подальше, но тем, кого он увидел перед собой, был Тсуна. Взрыватель сразу невольно расплылся в улыбке, и его глаза восторженно засияли, глядя на него. Для полноты образа ему не хватало только отрастить собачьи уши и хвостик, чтобы приветливо вилять им при виде своего хозяина. А тот, как всегда, был заботлив и внимателен к своим подчинённым, как и подобает настоящему боссу мафии, даже если подчиненные были такими надоедливыми, как Гокудера.
- Со мной всё в полном порядке, Джудайме!
Тсуна очевидно хотел ещё что-то спросить, но неожиданно прозвенел звонок, и все расселись по своим местам. Гокудера спокойно вздохнул, потому что не пришлось ничего объяснять, но ему вряд ли действительно удалось обмануть его сверхинтуицию. И тот наверняка будет переживать из-за него. Всякие тупые мысли лезли ему теперь в голову и никак не давали нормально соображать о чём-то более глобальном.
«Что за бред…»
Учебный материал никак не хотел восприниматься, и сегодня отличник Хаято работал из рук вон плохо. Впрочем, учителя отметили тот факт, что из-за изменений погоды все были какими-то вялыми и расслабленными. Последним уроком была история, а туда ни один уважающий себя раздолбай не ходил, вот и Гокудера решил свалить домой пораньше, тем более, что настроения сидеть ещё один урок у него не было ну абсолютно.
- У меня телефон разрядился, я пойду домой, - сказал он приятелям, и учитель слышал это тоже, но белобрысого это не волновало. Он просто встал и ушёл.
В коридоре Гокудера наступил на кожуру от банана и едва не поприветствовал лицом пол. Что ни говори, а день был действительно в высшей степени дерьмовым. Хотя он не верил в гороскопы и прочую хрень, но сегодня положения звёзд, планет и чего-то там ещё явно складывались не в его пользу. И он даже не догадывался, что самую дерьмовость ещё только предстоит пережить.
Домой идти было лень, и поэтому он отыскал в коридорах верхних этажей укромное место, где никого не было, и уселся на подоконник, свесив ноги вниз. Ему вдруг ужасно захотелось курить, и, недолго думая, парень достал из карманов сигареты и зажигалку и закурил, прикрывая огонёк от ветра ладонью. Жадно затянувшись и выдохнув, он меланхолично наблюдал, как сизая дымка растворяется в серости дождливого неба и начинающих опускаться на землю сумерек, и чувствовал, как все его негативные мысли потихоньку уходят. Когда Гокудере было плохо, и Тсуны не было рядом, единственным лекарством для него были одиночество и сигареты. И, надо сказать, это помогало. Но только не в этот раз.
- Курить на территории школы запрещено, - послышался сзади чей-то занудный голос. Белобрысый обернулся: за его спиной стоял глава дисциплинарного комитета Кёя Хибари, который наводил страх на всю округу. В другое время он бы, возможно, послушался его, но настроение у него сейчас было ни к чёрту, и ему хотелось послать всех на свете на известные несколько буковок. А Хибари всегда особенно хотелось послать.
- Я в окно курю, - невозмутимо отозвался он.
- Я сказал – запрещено. Брось сигарету, или забью до смерти.
- Да пошёл ты! Достал уже со своими правилами.
- Что?
Казалось, ничем невозможно было вывести главу дисциплинарного комитета из равновесия, но сейчас он был удивлён. Действительно удивлён. Гокудера был первым человеком, который его абсолютно не боялся, и даже послал. Хибари стало интересно, и в узких щёлочках его вечно скучающих голубых глаз промелькнул какой-то огонёк.
- Задолбал, говорю, - повторил Хаято.
- Ну, раз по-хорошему не понимаешь, придётся забить тебя до смерти.
Кёя молниеносным натренированным движением достал тонфа из рукавов белоснежной рубашки и без промедления ринулся в атаку. Он уже знал, что Гокудера непростой противник, и без оружия не получится с ним справиться. Зато с оружием, несомненно, все преимущества были на его стороне. Однако тот ловко отскочил в сторону, спрыгивая с подоконника и перекувыркиваясь в воздухе. Белобрысый приземлился от него в нескольких метрах, тут же поднимаясь с пола, и в его руках мгновенно оказалась пачка динамитов.
- Что, словарный запас закончился? – насмешливо процедил Гокудера, глядя на того. Он надеялся подавить противника если не силой, то хотя бы морально, потому что уступать явно не собирался. Хибари тем временем подозрительно рассматривал его оружие.
- Заткнись. Если хочешь драки, мы пойдём на крышу. Я не допущу, чтобы моя любимая школа пострадала, - выдохнул он, буравя белобрысого своим пронзительным холодным взглядом из-под аккуратно подстриженной чёрной чёлки.
- Как скажешь, - едва сдерживая усмешку, ответил тот, и они отправились на крышу. Людей в школе к тому времени уже почти не было, и никто не обратил на них внимания.
Крыша школы Намимори была словно идеально создана для битв. Огромная, с ровной поверхностью и с башенками, за которые можно было прятаться. Просто красота.
Не говоря больше ни слова, Хибари снова кинулся в атаку, угрожающе размахивая своим оружием. Гокудере ничего не оставалось, как убегать от него, стремительно запрыгивая на «домик» чердака и оттуда закидывая противника стайкой горящих динамитов. Не теряя ни мгновенья, брюнет быстро обезвредил их все молниеносным ударом тонфа и прыгнул вслед за ним, оказываясь рядом. Он знал, что в ближнем бою преимущество целиком на его стороне, и пользовался этим. Хибари нанёс удар, но он пришёлся вскользь, потому что Хаято снова уклонился и одним прыжком оказался на ветке высокого старого дерева, выросшего рядом со школой, ещё задолго до её построения. Обычные люди так прыгать не могут, так прыгают лишь те, в чьём теле живёт энергия пламени.
«А он ловкий» - подумал Хибари, невольно любуясь тем, как тот двигается. Но он не позволил себе долго отвлекаться на подобные мысли.
Гокудера провёл рукой по щеке, почувствовав какое-то странное жжение, и обнаружил на ней кровь. Он не заметил сначала, как вроде бы лёгкое прикосновение оружия Хибари содрало ему кожу.
- Сукин сын! – крикнул он ему, вместе с этими словами запуская новую порцию взрывчатки. На этот раз он схитрил: вперёд отправил более мелкие и быстрые динамиты, а следом сразу более крупные и медленные, рассчитывая на то, что, обезвреживая крупные, Хибари не заметит мелкие, и они достигнут своей цели. Так и получилось: быстрый удар тонфа нейтрализовал крупные динамиты, а мелкие все разом взорвались, подняв огромный столб дыма. Гокудера мысленно торжествовал, глядя на это, и внезапно до него дошло, какого хрена он вообще во всё это ввязался.
«Я, должно быть, вырасту в глазах Джудайме, если он узнает, что я победил самого Хибари!»
Но столб дыма вскоре рассеялся, и из-за него показалась невысокая фигура, сжимающая в руках тонфа. На нём не было не единой царапины – должно быть, он всё же успел отскочить.
- Я тебя недооценил. Но всё равно я забью тебя до смерти.
Хибари резвым прыжком оторвался от крыши и оказался на дереве. Гокудера убегал от него, перепрыгивая с ветки на ветку, но тот неожиданно побежал быстрее, очевидно, решив отнестись ко всему более серьёзно. Он не просто бежал, а летел, как метеор, и Хаято почти выбился из сил, пытаясь уклониться от настигающих его ударов. В конце концов, он спрыгнул с дерева обратно на крышу и, выхватив из карманов очередную порцию динамитов, прибегнул к своей новой технике, изученной совсем недавно и ещё не до конца освоенной: он запустил в несущегося с бешеной скоростью Хибари череду ракетных динамитов, которые преследовали свою цель с разных сторон, и от которых невозможно было уклониться.
Глава дисциплинарного комитета продолжал бежать, но динамиты так и летели за ним со всех сторон, оставляя в воздухе огненные дорожки и грозя взорваться. Тогда он резко остановился и достал своё оружие, демонстрируя уже свою специальную технику: после нажатия каких-то кнопочек болты, которыми прикреплялись тонфа к рукояткам, стали крайне подвижными, и Хибари стал вращать их со скоростью вентилятора, преобразуя в два мощных щита, которые защищали его со всех сторон. Все динамиты оказались нейтрализованы и через пару мгновений валялись вокруг него перерезанные пополам.
Гокудера вновь судорожно потянулся к динамиту, но тут случилось непредвиденное: у него закончился динамит. Такого с ним ещё никогда не случалось, и вряд ли случилось бы когда-нибудь ещё, но этот день явно обещал быть дерьмовым абсолютно во всём. Делать было нечего – приходилось переходить на ближний бой. Белобрысый поднял какой-то кусок трубы, очень кстати валявшийся неподалёку, и пошёл в атаку, целясь своим импровизированным оружием прямо в лицо своего противника. Но его удар был легко блокирован, а второе тонфа тем временем с размаху ударило его по боку, отчего он был отброшен в сторону и упал, но тут же перекатился и рывком поднялся на ноги.
- Ублюдок! - прохрипел Гокудера, чувствуя, что внутри что-то хрустнуло от этого мощного удара. Хибари в ответ лишь сверлил его невозмутимым надменным взглядом, молча готовясь к очередной атаке. Тот снова атаковал его, на этот раз прибегая к низменным методам – отвлекая противника куском трубы, он ловко сделал ему подножку и уронил на спину. Однако, падая, тот захлестнул его за шею своим тонфа и заставил упасть на крышу вместе с собой. Оказавшись под Хаято, Хибари вдруг, резко схватив за воротник, перевернул его и подмял под себя, прежде чем тот успел сообразить, что собственно произошло. От удара по чувствительным точкам на шее он выронил своё «оружие» и едва не потерял сознание.
- Ну что, доигрался? – процедил глава дисциплинарного комитета, вставая на ноги и поднимая Гокудеру за шкирку, как котёнка. Он развернул его к себе спиной и одной рукой больно заломил назад ему руку, а другой сдавил горло лезвием тонфа, прижимая его к себе ближе. Оно сдавило его так сильно, что белобрысый не мог теперь даже вздохнуть. И, к самой его большой досаде, жизненные силы внезапно покинули его. Очевидно, Хибари был большой знаток человеческой физиологии и точно знал, куда нужно ударить, чтобы заставить противника обессилеть. Сил у Гокудеры едва хватило на то, чтобы вцепиться дрожащей от перенапряжения свободной рукой в его оружие, беспощадно сдавливавшее его горло, но всё было безуспешно. Он почти задыхался, и перед глазами у него пошли тёмные круги. В ответ на риторический вопрос парня он только что-то невнятно промычал.
- Травоядное, - хмыкнул Хибари, убедившись, что тот уже не сможет оказать ему сопротивления, и швыряя его на крышу. Бессильно изогнувшись всем телом и вцепившись руками в покрытие крыши, Гокудера стал судорожно глотать ртом воздух. Брюнет с нескрываемым интересом наблюдал за ним и, дождавшись, пока тот предпримет первую попытку встать, резко наступил ногой ему на спину. Белобрысый тихо заскулил, чувствуя сквозь ткань школьной формы, как каблук ботинка врезается в его позвонки.
- Заткнись, - Хибари извлёк откуда-то из пиджака очевидно специально заготовленные для таких случаев наручники и защёлкнул их на запястьях своей жертвы, предварительно заломив ему руки, отчего Гокудера ещё громче застонал от боли. – Заткнись, сказал.
- Сам заткнись, козёл, - прохрипел он, отвернувшись и не глядя на того. Даже в таком положении он пытался сохранить остатки гордости, на что глава комитета дисциплины только ухмыльнулся.
- Ну, посмотрим, как ты запоёшь, когда я тебя немножко подисциплинирую. Пошли со мной.
Он рывком поднял его и повёл за собой. Белобрысому ничего не оставалось, как повиноваться, хотя от слабости ноги его почти не слушались, и он едва мог идти. Хибари спустился по лестнице с крыши и повёл его по коридорам школы, которые к тому времени почти опустели. Но, даже если на их пути попадались припозднившиеся преподаватели, ученики или работники школы, они лишь с интересом поглядывали на его очередную жертву, избитую, окровавленную и закованную в наручники, но предпочитали не вмешиваться, ибо Хибари сам лучше других знал, как следует поступать с нарушителями школьного устава.
Он дотащил его до своего кабинета, открывая дверь и вталкивая Гокудеру в помещение, затем вошёл сам и тут же запер за собой дверь. Перед взором белобрысого предстали знакомые диваны и стол. Когда-то эту комнату они с друзьями хотели сделать штаб-квартирой Вонголы…
- Травоядное, я забью тебя до смерти, - снова прошипел Хибари, неожиданно подходя к Хаято вплотную и ударом тонфа по голове заставив его упасть, причём так, что его голова оказалась на диване, а пятой точкой тот шмякнулся об пол. – Ты за всё поплатишься. Я научу тебя, как надо разговаривать с представителем дисциплинарного комитета, - спокойно, и даже ласково проговаривая каждое слово, он тут же ударил его ещё раз. – Это тебе за «сукиного сына», - ещё удар. – И за «ублюдка», - удар. – И за «козла» тоже, - тут он так наподдал ему носком ботинка под дых, что тот согнулся, захрипев от боли. От каждого удара Гокудера вскрикивал, но Хибари так увлёкся, что словно оглох и не слышал его. И вряд ли кто-то ещё мог услышать, ибо по заказу главы кабинет дисциплинарного комитета был оснащён хорошей звукоизоляцией.
Оказалось, он был очень злопамятным, и теперь, кажется, решил припомнить ему за раз всё зло, когда-либо причинённое ему или его школе. Пытаясь уберечь себя от нещадно сыплющихся на него ударов, бедный Хаято попытался отползти подальше, но, когда он оказался на полу, Хибари стал пинать его ногами. В лицо, в живот, и везде, куда только мог попасть. От боли тот перестал что-либо соображать, только пытался перевернуться на живот, чтобы защитить самые чувствительные места, и заодно, чтоб не было так больно скованным наручниками рукам, на которые он улёгся всем своим весом. Но вдруг удары неожиданно прекратились. Брюнет просто стоял и смотрел, как тот лежит, вздрагивая от боли и то ли всхлипывая, то ли напряжённо вздыхая. Потом он обошёл его спереди и опустился на колени, вдруг грубо хватая парня за светлые пепельные волосы и приподнимая к себе его бледное лицо, украшенное свежими кровоподтёками и дорожками крови, сочащимися из разбитой губы и носа. Хибари явно любовался на его раны, как художник любуется на своё произведение искусства, и облизнулся, искривившись в странной улыбке. От его пристального взгляда по телу Гокудеры пробежал холодок. Он привык всегда видеть на этом лице равнодушное меланхоличное выражение, а сейчас у того был взгляд маньяка.
- И называть меня теперь будешь «мой господин». Понятно?
- Да пошёл ты!
Хибари лишь снисходительно улыбнулся, вглядываясь в его злобно сощуренные серебристые глаза. В них отчётливо отражался страх, который он всеми силами пытался скрыть, и его дерзость сейчас, когда он был беззащитен, не бесила, а лишь забавляла.
«Похож на собаку. Перед хозяином ходит на задних лапках, а на других огрызается».
- Ну ладно. Тебе повезло, что ты такое милое травоядное… Побудешь хорошим мальчиком – и я отпущу тебя и больше трогать не буду.
- В смысле «побудешь хорошим мальчиком»? – недоверчиво переспросил Хаято. Голос его был слабым и надорванным, но всё ещё звучал твёрдо. Конечно, он уже догадывался, что обычно подразумевается под такими словами, но заподозрить в этом Хибари он никак не мог.
Тот в ответ лишь загадочно молчал. Гокудере всё это не понравилось, и он сделал ещё одну бесполезную попытку подняться на ноги и немедленно смыться отсюда, но глава комитета дисциплины вдруг по-хозяйски сгрёб его в охапку и прижал к себе. Его такие хрупкие и изящные на вид руки были действительно очень сильными. Он грубо схватил его за галстук и проволок через всю комнату к письменному столу, а потом взял за шиворот и рывком поднял с пола. Белобрысый отчаянно извивался в его руках, задыхаясь от перетянувшего шею галстука и пытаясь отбиваться ногами и головой, но всё же со скованными руками он ничего не мог поделать против него. Он чувствовал себя беспомощной куклой, с которой делали что хотели, вертели то так, то сяк.
- Отпусти меня, псих! Чего тебе надо?!
Хибари хищно улыбнулся, и его тонкие и длинные пальцы обхватили подбородок Гокудеры, повернув его голову к себе и едва не свернув ему шею в порыве неуклюжей нежности, а другая рука обняла за талию, не давая никуда убежать.
- Я сейчас тебя трахать буду, - шепнул он ему в ухо, затем грубо швырнул на стол лицом вниз. Белобрысый снова ударился своим несчастным носом, и от боли слёзы едва не навернулись ему на глаза. У него мутнело в голове, и ощущение металлического привкуса собственной крови на зубах было весьма неприятным.
- Ты охренел! – заорал он, когда боль немного отошла, и он наконец-то осмыслил, что сказал Хибари. Гокудера резко дёрнулся назад, но оказался крепко прижатым к столу. По тону, с которым говорил глава комитета, не было похоже, что он шутит, да и он отнюдь не принадлежал к числу людей, обладающих чувством юмора. У белобрысого внутри похолодело от ужаса. – Я тебя убью, если ты это сделаешь! Отпусти меня!
- Ну, попробуй, - холодные руки Хибари забрались ему под рубашку и стали грубо мять за бока, поглаживая по животу и спускаясь в самый низ. – Забей меня до смерти, - издевательски-приторным голосом прошептал он, нависая над ним.
- Пошёл ты…
От его прикосновений какой-то странный жар начал разливаться по его телу. Вместе с тем Гокудере вдруг словно ударило в голову, и вернулось чувство реальности происходящего.
«Чёрт, да он реально не шутит!»
Он снова дёрнулся назад в бесполезной попытке вырваться и толкнулся задом Хибари в пах. Хаято отчётливо почувствовал, что глава дисциплинарного комитета уже вовсю возбуждён, и по-настоящему испугался. Прижавшись головой и грудью к холодному столу, он слышал удары собственного сердца, в бешеном ритме колотящегося об ноющие рёбра. Он знал, что процедура, которая сейчас предстоит, болезненна, очень болезненна, и опыта в этом деле он до сих пор не успел приобрести. Вырываться было бессмысленно, и единственным очевидным спасением было очень громко заорать, чтобы кто-нибудь в коридоре услышал, но здесь оставалось одно «но».
«Я не переживу этого позора, если кто-нибудь нас увидит, уж лучше пусть он сделает со мной что хочет…»
- Сука, - пробормотал Гокудера разбитыми губами, чувствуя, как на нём небрежно расстёгивают ремень и затем брюки. У него не осталось сил даже дёргаться, и всё, что он мог – это сжимать в бессильной ярости кулаки до побеления костяшек.
- Сука – это ты. А я кобель.
- Тебе бабы не дают что ли, если ты за меня взялся?! – он снова перешёл на крик, пытаясь побороть собственный страх оскорблениями в адрес Хибари. Тот в ответ засмеялся. Гокудера никогда ещё не слышал его смех – такой ехидный и безумный.
- С бабами у меня всё в порядке, а вот парней ещё не пробовал.
Он рывком сдёрнул с него брюки и нижнее бельё, и они медленно сползли по его ногам на пол. Потом белобрысый почувствовал, как тонкие пальцы Кёи обхватили его член, мягко его массируя, и к его досаде, от этих действий он начал стремительно возбуждаться. В конце концов, он уже давно мечтал о сексе с парнем, и теперь наконец подвернулась такая возможность. Гокудера попытался расслабиться и получать удовольствие, но вместе с тем ему было невыносимо стыдно перед самим собой, что он поддался ласкам человека, которого ещё каких-то полчаса назад пытался унизить. Он никогда бы в жизни не подумал, что именно он станет его первым.
- Тебе нравится, - ухмыльнулся Хибари, не спрашивая, а именно констатируя факт. Его жертва затряслась от ярости, но не нашла больше оскорбляющих слов, чтобы достойно ответить на это. Глава дисциплинарного комитета добился того, чего хотел: тот сдался. Его рука бесцеремонно легла ему на задницу и стала её поглаживать. – У тебя славная попка.
Лицо Гокудеры стремительно заливала краска смущения, к счастью, он отвернулся, и Хибари не мог видеть его лицо. От переизбытка смешанных чувств всё его тело мелко подёргивалось.
«Как только я освобожусь, я убью этого ублюдка, точно убью…»
Наконец тому надоело его трогать, и он, обильно намуслив два пальца, стал резко вводить их в тело белобрысого. Гокудера тихо застонал, чувствуя, как резкими толчками пальцы проникают в него всё глубже и сгибаются, растягивая и причиняя ещё больше боли.
- Расслабь задницу, травоядное.
Он нехотя послушался и, как оказалось, не зря, потому что боль сразу начала уходить, однако из-за того, что штаны были спущены до щиколоток, он не мог шире раздвинуть ноги, и всё, что оставалось – упираться голыми коленками в холодную стенку стола. К счастью эта пытка длилась недолго, и вскоре Кёя рывком вытащил из него пальцы. Гокудера услышал шорох и понял, что тот расстёгивает на себе брюки. Сердце его сжалось в неприятном ожидании, и он весь мелко задрожал. Руки брюнета легли ему на поясницу, придавливая к столу и заставляя прогнуться под прямым углом, и разгорячённая головка его члена вжалась в плотно сжатое кольцо мышц. Резким толчком Хибари подался вперёд, сразу же глубоко проникая в хорошо растянутое и смазанное отверстие.
Гокудера крепко зажмурил глаза и прикусил губу, но всё равно сдавленный крик вырвался из его груди. Это было действительно очень больно. Тот в резвом темпе толкался в него, погружаясь всё глубже, и наконец резко вошёл до упора. Хаято почувствовал, что задели что-то внутри, и наслаждение внезапно ударило в голову, отодвигая боль на второй план. Он уже перестал рационально мыслить о том, что происходит, и под влиянием естественного инстинкта стал стонать в такт толчкам, вжимаясь под давлением Хибари в столешницу и ощущая её запах свежесрубленного дерева, смешанного с запахом своей же крови. Он одновременно и ненавидел себя за то, что позволил так поступить с собой, и одновременно возбуждался от той мысли, что его трахают на письменном столе, как шлюху. Возбуждался от того, что его насилуют, и от того, что его наказывают. И он уже не мог скрыть это ни от Хибари, ни от себя самого. Вскоре Гокудера уже сам невольно подавался назад, глубоко насаживаясь на его орган, и стонал пошло и громко, на весь кабинет, каждый раз, как тот выходил из него и с новой силой вталкивался обратно, а аккуратно подстриженные ногти его мучителя раз за разом впивались в кожу на его пояснице.
Всё закончилось так же внезапно, как и началось: Хибари вдруг крепче сжал бока белобрысого, резко подавшись вперёд и тяжело дыша, а Гокудера, чувствуя, что больше не может сдерживаться, кончил с громким вскриком. Взрыв эйфории на некоторое время полностью овладел его сознанием, а вязкая белая жидкость размазалась и потекла по боковой стенке стола. Кёя подождал немного, пока у него опадёт, и резким движением вышел из него.
- Слизывай теперь это всё, - процедил он, выбросив использованный презерватив в мусорное ведро, сиротливо приткнувшееся в углу, и указывая пальцем на стол, по которому стекала сперма.
- Не буду. Это из-за тебя я его запачкал.
Хибари хмыкнул, но не стал его заставлять. Вместо этого он достал из какого-то ящика цифровой фотоаппарат и навёл его объектив на распластанного по столу Гокудеру.
- Ты совсем спятил?! Прекрати сейчас же!
- Не могу удержаться. Ты такой соблазнительный в этой позе.
Он стал ходить вокруг и фотографировать его с разных ракурсов. Тот действительно неплохо смотрелся, весь избитый, перекинутый через стол и со спущенными до пола штанами. Хаято готов был провалиться сквозь землю от стыда. Он был уверен, что у Хибари не хватит фантазии придумать что-то более гадкое, чем изнасиловать его, но оказалось, что он глубоко ошибался.
- Извращенец, если ты кому-нибудь это покажешь... я клянусь, я вырву тебе кадык, - прохрипел Гокудера, задыхаясь от нового приступа злости. Глава дисциплинарного комитета гадко рассмеялся.
- Не покажу. Если пообещаешь, что не будешь теперь надоедать мне. Фигня всякая типа мести и закона чести. Всё равно ты один ничего не сможешь против меня сделать. А из-за своей грёбанной гордости ты никому ничего не расскажешь.
- Ладно, - белобрысый с трудом выдавил из себя это слово, но делать было нечего. Хибари был старше и сильней, и у него действительно не было шансов справиться с ним в одиночку, тем более, что у того было большое влияние в этом районе. И он так же совсем не хотел, чтобы компрометирующие фото попали кому-нибудь в руки, ведь они могли дойти до Тсуны или кого-то ещё из его окружения. – А теперь освободи мне руки.
Хибари подошёл и достал из кармана маленькую отмычку, затем разомкнул наручники на руках Гокудеры и убрал их обратно к себе. Тот поднялся, с трудом выпрямляясь и схватившись за поясницу. Руки у него ужасно затекли, и ломило все кости, уж не говоря о заднице. Он торопливо натянул брюки и немного поразгибал руки вперёд и назад, заставляя кровообращение восстановиться. Осмотрев самого себя, белобрысый с удивлением обнаружил, что у него ничего не сломано. Он легко отделался лишь множеством кровоподтёков и синяков, и порванной в нескольких местах одеждой. Очевидно, Хибари всё же щадил его, когда бил.
- А теперь брысь отсюда, - прошипел глава дисциплинарного комитета, отворачиваясь от него и смотря в окно. Удовлетворив свои желания, он потерял к жертве всякий интерес. На улице тем временем уже темнело.
Гокудера бросил ненавистный взгляд ему в спину и пошёл к выходу. Теперь ему было больно ходить. Каждый шаг отзывался тупой, саднящей болью в заднице, и от этого он сильно прихрамывал. Его терзало нестерпимое искушение напасть на Хибари сзади, пока он отвернулся, но страх перед тем, что за это будет, останавливал его. Однако он был уверен в том, что всё произошедшее останется в тайне, пока он сам не нарушит своё обещание. Потому что Кёя был из тех людей, кто действительно умеет держать своё слово. Это несколько успокаивало. Но легче от этого не становилось. Никогда ещё от нервов так дико не хотелось есть и курить.
«Это самый дерьмовый день в моей жизни…».
Взрыватель шёл по пустому и тёмному коридору, нервно оглядываясь по сторонам. К счастью, никого на своём пути он больше не встретил. До дома он планировал идти через гаражи и закоулки, чтобы никто не увидел его в таком непотребном виде. Воры и бандиты, которых он мог повстречать по дороге, его не пугали: Хаято вполне в состоянии был справиться с ними без чьей-либо помощи, поскольку ему было не привыкать.
По пути он не прекращал прокручивать в голове во всех подробностях тот самый момент, когда Хибари трахал его. Сначала это выпало из памяти, а теперь всплывало в ней снова и снова, вместе с досадной мыслью.
«Чёрт возьми, ведь мне это ужасно понравилось… Хибари, ублюдок, чтоб ты сдох».
На следующее утро Гокудера появился на пороге класса с перебинтованной головой и руками, и на лице его красовалось несколько пластырей. Едва завидев его, Тсуна сорвался с места и подбежал к нему, а, Ямамото, вечно ходящий за ними двоими хвостом, тоже сразу оказался рядом, улыбаясь не в тему.
- Гокудера-кун, с тобой всё в порядке? – спросил Тсуна.
- Со мной всё в полном порядке, Джудайме! – ответил белобрысый, тупо улыбаясь и всеми силами делая вид, что с ним действительно всё в порядке. Он почему-то сразу не подумал о том, чего бы такого соврать на вопрошающий взгляд босса, и всё, что ему оставалось – это тупо улыбаться. Но врать и не потребовалось: тот итак всё знал.
- Я слышал, ты вчера подрался с Хибари, я очень волновался за тебя.
«Очень интересно, это кто же здесь такой глазастый? Надеюсь, он узнал только про драку, иначе мне придётся удавиться».
- Я заставил Джудайме волноваться?! Я очень виноват. Я прошу прощения.
Гокудера уже собрался по привычке упасть на колени и начать биться лбом об пол, но Тсуна испугался, что тот выбьет себе остатки мозгов, уже изрядно отбитых Хибари, и схватил его за плечи.
- Просто пообещай, что больше не будешь курить на территории школы. Я не хочу, чтобы с тобой опять что-то случилось. Ты нужен нам живым.
Белобрысый поднял голову и увидел над собой тёпло-коричневые глаза, смотрящие на него с искренним беспокойством и заботой. От такого взгляда он аж покраснел и смущённо отвёл глаза, поднимаясь с пола.
- Хорошо, Джудайме! Я больше не подведу тебя.
Гокудера был готов пережить чёртову уйму дерьмовых дней, чтобы ещё раз услышать такие тёплые слова, но уже дал обещание себя беречь. Он сразу же забыл и про боль, и про неприятные воспоминания.
«Нужен… Он сказал, что я ему нужен…»
- С этим пластырем на носу ты похож на Рёхея, - сказал Ямамото и засмеялся, чувствуя, как тот сейчас взбесится. Бесцеремонно отвлечённый от своих грёз, Гокудера действительно взбесился и замахнулся на него кулаком.
- И чем же я похож на этого торфяноголового, бейсбольный придурок?!
- Прекратите! – запищал Тсуна, повиснув на руке белобрысого и не давая ему снова ударить Ямамото. А тот так и продолжал ржать, и весь класс смотрел на них троих, как на идиотов.
День опять шёл своим чередом.
