Автор: RoZeDie
Название: "Сломавшее его чувство"
Размер: Драббл
От автора: Ой, ООС, ООС, как я без тебя?

Намимори – небольшой город, но от того и уютный. Такой теплый и светлый, необычно мирный. Со своими неширокими улочками, милыми магазинчиками, красивой, радующей глаз зеленью он так отличается от бурного, яркого Токио, взбалмошной Москвы с такими же жителями, да и вообще всех мегаполисов. Словно нечто ирреальное в своем покое.
Хотя, даже в этой чудной сторонке была, есть и будет небольшая, но весьма существенная, как малюсенький винтик, отвечающий за весь механизм, загвоздка. Имя ей, а точнее, ему – Хибари Кея.
Мальчик лет четырнадцати зябко ежится, плотнее закутываясь в тонкое, почти не оставляющее тепла одеяло. Впрочем, оно ему и ненужно – все равно не согреет. На улице, да и в квартире тоже, практически сороковая температура. Но если бы было холодно телу.
Холод в сердце, и эта неумолимая мерзлота расползается по всем конечностям, забирая остатки внутреннего огня и живой блеск дымчато-серых глаз вместе с нежным, персиковым цветом кожи, оставляя лишь тусклый лед да мертвенную бледность.
А ведь когда-то эти выцветшие омуты сменяли краски ярко-синих оттенков, оттесняя серость и, то сужая под давлением цветов зрачок, то наоборот, неестественно, но очень забавно расширяя. И улыбка не была похожа на яростный, полубезумный оскал.
Когда-то. До смерти хрупкой, как он сам, пепельноволосой пианистки и побега из дома в это уютное, но для него все равно убогое местечко.
А может, до встречи со светло-фиалковыми, почти прозрачными очами, полными презрения и абсолютного равнодушия?
Оба варианта верны. Два надлома, сломавшие его как жизнерадостную, мягкую и несколько избалованную личность, перекраивая в озлобленное, жестокое и в крайней степени хладнокровное существо. А со второго раза и успокоивший на некоторое время безумие Савада Тсунаеши перестал помогать. Всего два дня без гложущего чувства холода и тихо, мягкой поступью, но все ближе и ближе подбирающегося сумасшествия.
Но и за эти два дня он был благодарен своему, теперь уже, боссу, поклявшись служить до последнего вздоха. Не важно, чьего. Его, босса, или любого из хранителей. Смотря, после какого сорвется с цепи тот бешеный зверь, именуемый безумством.
Полюбить бы свет улыбки босса, влюбиться в мягкую усмешку дождя. Но в голову лезет только одно имя, одни глаза и одна, ни с чем несравнимая, перемешанная с удовольствием боль от точных ударов изящного металлического оружия.
- Хибари Ке-оя, - тянет парнишка, отбрасывая в сторону надоевшее одеяло и спрыгивая с подоконника в собственной квартире.
Взгляд двух пустых льдинок натыкается на зеркало, и он тихо подходит к нему, проводя тонкими пальцами по трещине, оставшейся после его же удара.
А на пересеченной тонкими, отвратно темнеющими линиями поверхности появляется кривое, плывущее отражение подростка с глубокими тенями под страшными, пугающе хладнокровными глазами, бледной, синеватой кожей в порезах, царапинах и ярко выделяющихся шрамах, и жуткой, словно пересекающей на две половины милое лицо улыбкой. Нет, оскалом: животным, хищным.
Не вяжется с прозвищем, которое дал ему этот человек, чье имя отзывается тупой болью в голове и левой стороне груди.
В мозгу ярко вспыхивает воспоминание о черных, угольных волосах, жестких и топорщащихся в разные стороны, как у ежа, фиалковых глазах, тонких губах и красивом, завораживающем голосе:
- Травоядное.
А он взорвался, послав его куда подальше и внутренне пряча эту надоевшую, но ставшую частью его ухмылку.
Притворщик, мастерский, куда лучше даже Рокудо Мукуро прячущий свои эмоции и желания за масками, сменяя их одну за другой и остановившись на взрывном, вызывающе себя ведущем парне с сигаретой в зубах.
И курить он не любит, совсем. Едкий дым, что каждый день и в душе и в глазах и в легких противен до тошноты. Но уже привычка, от которой совсем не просто отделаться. Да и не хочется: умрет на поле боя или сдохнет как собака – ему все равно.
А на губах все вертится:
- Кея – кея – ке-оя! – как заведенный повторяет он, редко прерывая череду тихим, вкрадчивым смехом или надрывным кашлем.
А завтра все с закономерностью будет повторяться: редкие битвы, ругань, фальшиво-искренние улыбки – игра прирожденного актера. И никто, никогда не узнает о нем. Настоящем.
Не познает сумасшествие, не почувствует боли, не загнется от с каждым днем, с каждым взглядом фиолетовых глаз все разрастающегося холода…Никто, ничего и никогда не узнает о Гокудере Хаято и о чувстве, окончательно его сломавшем. Даже тот, кому оно предназначено.