Автор: Коробка со специями
Лифт просторный, светлый, роскошный до вульгарности.
Сверкает хрусталь, свет преломляется на его гранях и радужными осколками рассыпается по темным деревянным панелям, стекает по матовой бронзе и затемненным зеркалам.
Откуда-то доносится негромкая музыка.
Лифт недостаточно просторный для двух молодых мужчин.
Дистанция, понимаете ли.
Неприязнь, насквозь пропитавшая пятнадцать кубов воздуха, выжигает из него синтетический запах моря.
Неприязнь достигает такой концентрации, что чувствуется кожей.
Двое в лифте: истерик, который не умеет держать себя в руках и психопат, который держать себя в руках не любит.
Впрочем, выглядят они представительно.
Строгие костюмы и галстуки.
Безупречно дорогая обувь.
Перстни и тонкие кольца на длинных, сильных пальцах выглядят странно.
Но когда "странно" превращается в "страшно", предпринимать что-то уже поздно.
Кто-то с отличным чувством юмора придумал оружие, выглядящее как женское украшение.
Один разговаривает по телефону, голос приглушенный и взволнованный.
- Да, Десятый. Да. Да. Нет... Понял. Да.
Короткий взгляд искоса - на соседа - тут же на огонек индикатора, медленно ползущий вниз.
Лифт роскошен во всем, бесшумный, прохладный.
Лифт вздрагивает.
Останавливается.
Останавливается - как человек, почуявший еще не случившуюся беду.
Другой отвернулся, смотрит в зеркало. Глаза серые, непрозрачные.
Стекляшки, вмерзшие в лужу, а не глаза.
Тот, который в сером костюме, блондин с европейскими чертами лица, прячет телефон в карман и раздраженно бьет кулаком по деревянной панели.
- Застряли, твою мать!
Другой, высокий азиат, засовывает руки в карманы пиджака, не удостаивая его даже взглядом.
Тут стоит сказать, что переговоры провалены, что часовая стрелка указывает на полночь, а минутная движется к ней - рывками, нехотя. Тут не стоит говорить о том, что результат переговоров был прогнозируемым и желаемым, и не стоит считать часовые пояса и километры в минуту.
У хорошего хозяина каждая вещь на своем месте.
Те, кто посылали двоих молодых людей заключать мир, знали, что делали - сейчас кто-то звонит в резиденцию Вонгола, спрашивает человека со странным прозвищем Возрождение.
Кто-то, напуганный до полусмерти.
Нет, собственная несдержанность - это не повод винить себя.
Более того, это отличный повод винить другого.
- Ты все залажал, Хибари!.. - с досадой восклицает Серый Костюм.
Его зовут Гокудера, он правая рука босса семьи Вонгола.
Поговаривают, что это блажь босса, но поговаривают за спиной и полушепотом.
Человек по имени Хибари оборачивается, улыбаясь равнодушно и страшно.
- Достал. Убью. - роняет он, не угрожая даже, а обозначая намерения.
Поговаривают, что он невменяем.
Поговаривают, что об этом лучше молчать.
Воздух уплотняется, душная, тяжелая жара просачивается сквозь щели и вентиляционные решетки.
Кажется, пахнет дымом.
Кажется, в этом лифте мало кислорода.
Кажется, это не волнует никого.
Шаг - полуразворот - шаг в сторону - медленное кружение, взгляды сцепляются намертво, становится жарко и дымом воняет невыносимо, сосредоточенные лица и расслабленные движения в темных зеркалах, здание горит, минутная стрелка застыла, подрагивая в ожидании, душно до бритвенных лезвий в легких, до холодного озноба, но остановиться невозможно.
Медленно, невыносимо медленно, сотни микроскопических движений переплавляются в кажущуюся статичность.
Тишина.
Грохот.
Рывок!
Холодная вода с ревом врывается в лифт, расшвыривая их в разные стороны.
Когда она спадает, в покореженные двери шагает человек.
Он лучезарно улыбается.
У него бокен за спиной.
Он окидывает цепким взглядом лифт и беспечно восклицает -
- Привет, ребята! А я тут вроде как пожарником подрабатываю!
- Какие черти тебя сюда принесли, Ямамото? - Гокудера хмурится, машинально постукивая кольцом по коробочке.
Жест истолкован правильно, но начисто проигнорирован.
Хибари сухо кивает Ямамото и выходит из лифта - разминуться невозможно, он делает это запросто.
Тогда Гокудера достает промокшие сигареты и швыряет их на пол.
- Ссскотина, - в сердцах говорит он.
Разминуться невозможно, и он отталкивает Ямамото плечом.
Страшно пахнет горелым.
Все, что могло стать черным - стало черным.
Все, кто не сгорел - спаслись или выпрыгнули из окон.
Хорошо, что пожарных лестницы две, думает Ямамото, глядя вслед уходящим людям.
- Реборн сказал, что вы отлично справились, - негромко говорит он.
При этом он улыбается, конечно же.